Дукаревич, Майя Захаровна

Майя Захаровна Дукаревич (14.05.1925 – 16.08.2001) — это пример возможности и в тоталитарную эпоху оставаться собой, идти собственным путем и — в нарушение всех принятых ритуалов обюрокраченной науки — достичь такого профессионального уровня и такого неформального статуса, которые ставили ее — лаборанта “с неоконченным высшим образованием” — на уровень многих “лидеров предмета”. Майя Захаровна Дукаревич сыграла пионерскую роль в возрождении в нашей стране после почти 35-летнего идеологического проклятья и запрета тестологии, особенно проективной личностной техники и, прежде всего, самых сложных из них — теста Роршаха и Тематического Аперцептивного Теста. Это она превратила методику “пиктограмм” из теста на мышление в проективную личностную методику, как и мн. др.

Свой яркий талант она предпочитала вкладывать в людей, которых любила и, — совершенно не заботясь о собственном честолюбии, — в филигранное исполнение психологических исследований. Во многих научных работах 60 – 80_гг. она реальный соавтор. Майя Захаровна, пожалуй, наиболее высокое воплощение той категории людей, для которых такого рода деятельность стала профессией. Нетипичным был ее волонтерский характер и высочайший уровень исполнения. В конце концов, феодальные отношения в советской науке, то есть, работа целых научных коллективов на шефа, были заурядным явлением. Здесь перед нами качественно другие масштабы и личности, и весомости вклада, и контраста с социальным положением.

Майя Захаровна родилась в 1925 году в Москве в семье заместителя наркома С. Орджоникидзе, с гувернанткой — немкой, благодаря чему воспринимала немецкий язык как такой же родной как русский, черпая силы в поэзии Рильке. Отец был расстрелян в 1938 г., мать пережила его на несколько лет. М. З. была исключена из Московского университета, когда ей оставалось доучиться год на факультете французской филологии, который она так и не закончила, несмотря на незаурядные успехи. Незаконченное высшее образование и, в силу этого, положение лаборанта, вопиющим образом противоречащее уровню ее деятельности, ценилось и упорно удерживалось ею как способ полной независимости: за такого сотрудника все боролись, хотя он был с норовом, разговаривая с любым начальством на равных и создавая множество всевозможных казусов. После первоначально неудачного опыта трудовой деятельности (выживание из школы за чрезмерный энтузиазм в работе, попытка вербовки на телефонной станции) и последовавшего за этим душевного кризиса, Майя Захаровна нашла себя на поприще психологии. Она работала в психологической лаборатории ЦНИИ судебной психиатрии им. В. П. Сербского (зав. Н. Н. Станишевская), в психологической лаборатории МНИИ психиатрии МЗ РСФСР (зав. Б. М. Сегал), затем в генетической лаборатории этого Института (зав. В. П. Эфроимсон), затем — и уже до конца — в суицидологическом научном центре и его кризисном стационаре (зав. А. Г. Амбрумова), совмещая это с работой в созданном ею на собственном энтузиазме и скудные средства реабилитационном центре для одиноких людей “Свеча”, где ее неуемная творческая натура реализовалась в оригинальных методах арт- и социотерапии.

От Майи Захаровны не осталось научных работ. Парадоксальным образом, в единственной работе, где фигурирует ее имя, она не принимала участия. Но эта моя попытка подать пример называть таких авторов как Майя Захаровна ни к чему не привела. Однако нельзя сказать, что деятельность Майи Захаровны канула в Лету: ее часто приглашали вести семинары в самые различные подчас неожиданные места, и все, кому посчастливилось соприкоснуться с ней, сохранили о ней благодарную и восхищенную память