Лабораторное изучение выполнения требований и опасения оценки – Берковиц

Не имея точных данных, люди могут высказывать разные мнения о выполнении требований и опасении оценки. В конечном итоге необходимо подвергнуть тезис выполнения требований эмпирическому тестированию для того, чтобы определить, действительно ли испытуемые пытаются подтвердить гипотезы экспериментатора.

Один подобный тест, особенно уместный для описываемых в этой книге экспериментов, проверяет эффект оружия, исследование которого Энтони Лепаж и я провели в 1967 году (подробное описание см. в главе 3). Это исследование и несколько последующих экспериментов продемонстрировали, что одно лишь присутствие оружия заставляет людей проявлять более сильную по сравнению с обычной ситуацией агрессивность. Как вы могли бы, пожалуй, предположить, результаты данного эксперимента вызвали противоречивые отклики, ряд критиков считали, что результаты обусловливались главным образом требованиями экспериментаторов. С их точки зрения, студенты ухватились за гипотезу исследователей — что пистолеты сделают их более агрессивными — и затем пытались оправдать ожидания экспериментаторов.

Чарльз Тернер и Лиин Саймоне, которые тогда работали в Университете штата Юта, Солт-Лейк-Сити, попытались выяснить, насколько правомерно данное возражение, умышленно изменяя знания субъектов о заинтересованности экспериментаторов в их реакции на оружие (см.: Berkowitz & LePage, 1967; Turner & Simons, 1974).

Пока очередной наивный субъект ожидал в приемном помещении лаборатории, другой студент (помощник исследователей) входил в эту комнату якобы для того, чтобы взять свои книги, но на самом деле сообщал субъекту некоторую информацию. Одним из испытуемых он говорил только то, что сам участвовал в исследовании, оставляя их неосведомленными. У других субъектов помощник создавал средний уровень осведомленности, сообщая, что не верит в легенду экспериментатора, а еще одна группа получала высокую степень осведомленности — им говорили, что экспериментатор интересовался тем, как они отреагируют на присутствие оружия. Затем помощник уходил из помещения. Входил экспериментатор, отводил каждого субъекта по отдельности в лабораторию и рассказывал легенду, использовавшуюся в первоначальном эксперименте Берковица—Лепажа: что исследование посвящено психологической реакции на стресс. Затем у половины мужчин в каждой из групп с разной степенью осведомленности экспериментатор создавал сильное «опасение оценки» , сообщая им, что данное исследование оценивает, насколько они хорошо адаптируются, для того чтобы определить взаимосвязь между психологической реакцией и психологической неприспособленностью.

После того как вся эта информация полностью сообщалась, начинался предполагаемый «реальный» эксперимент. К испытуемому прикреплялись электроды, и ему давали задачу, которую надо было решить. Он записывал ответы таким образом, чтобы «партнер» в соседней комнате смог их оценить. Все субъекты были спровоцированы: они получали по семь ударов электричеством — негативную оценку партнера. Как и в оригинальном эксперименте, испытуемого затем отводили в контрольную комнату с шоковым аппаратом. Там он обнаруживал оружие (предположительно забытое каким-то другим экспериментатором) на столе возле пульта с кнопками для электрошока. Затем каждому испытуемому показывали решение задачи, предложенное партнером, и давали возможность наказать партнера, назначив ему от одного до десяти ударов электрошоком.

Рис. 13-2. Среднее число ударов шока дано как функция заинтересованности экспериментатора в агрессии и уровень существующего у субъектов опасения оценки.

Рис. 13-2 показывает среднее число ударов электрошоком, которое наносил испытуемый в зависимости от уровня своей осведомленности и степени опасения оценки. Шкала показывает, что оба вида изменений в ходе эксперимента влияли на агрессию испытуемых. Как и ожидалось, мужчины, уверенные в том, что исследователи изучают их адаптируемость, наносили партнеру меньше ударов. Еще важнее то, что осведомленность испытуемого в заинтересованности исследователей их реакцией на оружие также снижала их стремление подвергать жертву наказанию. Тогда как интерпретация в духе выполнения требований экспериментатора подразумевала, что наибольшее количество ударов нанесут те испытуемые, которые знали о целях эксперимента, в реальности эта группа мужчин оказалась наименее склонной наказывать партнера.

Оба эффекта были, вероятно, вызваны желаниями испытуемых казаться хорошими. Предполагали ли они, что исследователи интересовались степенью их неприспособленности и/или их реакцией на оружие, эти мужчины, по-видимому, считали, что проявят психическую ненормальность, если будут чересчур агрессивны. Они ограничивали свою агрессию, чтобы произвести на экспериментаторов хорошее впечатление. Выводы очевидны. Нелегко провести хороший лабораторный эксперимент. В условиях лаборатории присутствуют практически все виды психологических влияний, они могут обусловить поведение испытуемых и даже исказить их реакцию. Внимательный ученый должен попытаться свести к минимуму источники ошибок. Значительную проблему могут представлять мотивы испытуемого в экспериментальной ситуации. Однако отметим, что в основном мотивы, искажающие поведение, работают против исследователя агрессии. Во многих примерах впечатляющие результаты лабораторных исследований были получены именно вопреки осведомленности испытуемых об интересе к их агрессивности, а не благодаря ей.

Резюме

Так как многие идеи, изложенные в этой книге, основываются на лабораторных экспериментах, в данной главе я изложил некоторые pro и contra лабораторных исследований в сфере социальной психологии, и в особенности в экспериментах, посвященных изучению агрессии. Большинство экспериментов в данной области использовали процедуру с применением машины агрессии Басса, но применялись и другие методы. Возникает законный вопрос о том, имеют ли что-то общее между собой различные методы измерения агрессии. Однако, как показывает недавний статистический анализ результатов исследований, по большей части индикаторы гипотетической лабораторной агрессии действительно отражают силу агрессивных тенденций. См. →